Новичок «Авангарда» — одна из самых закрытых личностей в российском хоккее. После инцидента, произошедшего в октябре 2014-го года, Вячеслав Войнов почти не давал интервью и не рассказывал о том, через что прошел вместе со своей семьей. В интервью Sport24 29-летний защитник рассказал, как он пережил судебное разбирательство в Америке, в чем заключалось расследование НХЛ и что делать год без хоккея.
Сборы
— Отвыкли от командных сборов?
— Больше соскучился, чем отвык! В команде я попал в свою среду обитания.
— Что особенного подметили в работе Хартли?
— В первую очередь, его североамериканский подход к тренировкам, он обращает большое внимание на детали, подробный разбор всех игр. Много нюансов, которые надо стараться исполнять.
— Вам нравится такой подход?
— Да, когда все детальней и когда игроки одинаково мыслят, это очень упрощает игру.
— Был ли у вас личный разговор с Бобом по поводу вашей роли в команде?
— У каждого игрока был с ним личный разговор, но какая-то роль там не определяется. У меня есть в голове определенные желания по моей роли, Боб, наверное, тоже ее видит, но не говорили о том, что конкретно от меня требуется сделать. Я выхожу на лед и показываю, как я могу действовать.
Год без хоккея
— Недавно вы говорили, что сейчас находитесь в лучшей форме за всю карьеру. Как получилось этого достичь после пропущенного сезона?
— Вспоминаю сейчас этот год, даже не знаю, как я через все это прошел. Надо было заставлять себя идти тренироваться без команды, один на один с тренером. Но за всю жизнь я не проводил столько времени в зале, сколько я провел за этот год.
— Вы каждый день тренировались?
— С июля по ноябрь я тренировался в зале шесть дней в неделю, потом я также начал добавлять и тренировки на льду, их тоже было шесть дней в неделю.
— Ходят слухи, что вы прошлым летом играли в теннис и порвали ахилл. Действительно такое было?
— Это действительно так, но я не играл в теннис, у меня была тренировка на теннисном корте. Нужно было оббегать фишки и в то же время ударять по мячу. На одном из упражнений у меня на стопе оборвался ахилл.
— Та же нога, на которой вы уже рвали ахилл?
— Нет, на другой. Думаю, это какая-то физиология, и я просто не мог этого избежать.
— Как проходило восстановление?
— Нога мешала тренироваться, но это уже случилось во второй раз, так что я примерно понимал, на что я иду и что меня ждет. Первые полтора месяца в зале приходилось заниматься только верхней частью тела.
— Вы рассказывали, что тренировались на льду вместе с Дарюсом Каспарайтисом. Как вы с ним познакомились?
— Леша Поникаровский живет в Майами, я спросил у него, где я могу найти лед в городе. Леша дал мне номер Дарюса, я позвонил, он сказал, что будет рад меня видеть. И мы начали вместе кататься, плюс занимался с тренером по катанию Максимом Ивановым.
— Насколько дорого арендовать лед в Майами?
— С Дарюсом мы приходили и платили по 18 долларов, а с Максом мы снимали весь лед, поэтому платили где-то 150 долларов в час.
Доклад НХЛ на 20 страниц
— Почему вы не поехали доигрывать прошлый сезон в России? Верили, что сможете до дедлайна успеть попасть в НХЛ?
— После позапрошлого сезона я решил, что поеду в НХЛ и буду просто сидеть там и ждать, а не бегать туда-сюда. Я провел много встреч с руководством лиги, не думал, что они так затянут со своим решением. Ко всему этому делу они еще и приплюсовали мою травму. Не понимаю, зачем они так сделали! Осталось много вопросов, но никаких обид нет, идем дальше.
— Руководство НХЛ в личном общении не говорило, что решение затянется на такой долгий срок?
— Ни о каком годе речь не шла. Во время встречи Гэри Беттмэн спросил меня про ожидания, буду ли я играть сразу в хоккей или получу какую-то дисквалификацию. Я сказал, что меня безусловно ожидает какое-то наказание, был готов к дисквалификации в 41 игру. Потом все затянулось, я получил эту травму, они начали какое-то расследование, которое затянулось до дедлайна.
— В чем заключалось это расследование?
— Я могу рассказать только со своей колокольни, у меня это вызывает исключительно улыбку. Расследование началось в конце августа и продлилось до 25 февраля. Они разговаривали с моей супругой, со мной, пытались найти каких-то свидетелей, которых и быть не могло. Все это происходило на протяжении шести — семи месяцев, после этого они сделали доклад. Я думал, что он по объему будет как «Война и мир», а там было всего 20 страниц, на которых каждое слово противоречило предыдущему. Мне сразу стало понятно, что они специально тянули время. Самое страшное, что на это нельзя было повлиять, приходилось лишь сидеть, ждать и выполнять то, что они просят.
— У вас были какие-нибудь юристы в этом деле?
— Да, мои интересы представлял профсоюз НХЛ. Они нанимали адвокатов, юристов и курировали все это дело, но не в их силах было что-то форсировать и диктовать условия. Мы вместе делали то, что нам говорили.
— В прошлом году вы с женой завели Инстаграм. Это было сделано с целью показать американской общественности, что у вас все хорошо?
— И да, и нет. Мы с супругой, а особенно я, спокойно относимся к социальным сетям. Потом она завела инстаграм, мне тоже предложила. Я пассивен в социальных сетях, а она что-то выкладывает там. Ни в коем случае не хотели никому ничего доказывать, наши близкие и так все прекрасно знают. Мы просто живем дальше.
— Вам сократили дисквалификацию наполовину. Это максимум, на что вы могли рассчитывать?
— Когда я общался с адвокатами и профсоюзом, я для себя определил, что должно быть игр 10-15.
Критика и негатив
— Когда читаешь в интернете мнение американцев о вашем деле, то становится немного страшно. Как вы думаете, могло ли мнение общественности сыграть роль в решении лиги?
— Думаю, да, на это и была сделана ставка. В Америке все делается на основе общественного мнения. Они верят во все, что говорят по телевизору! Я бы и сам относился негативно к такому образу. А показать правду и рассказать, что было на самом деле, оказалось невозможно.
— Вам до сих пор тяжело реагировать на всю эту критику?
— Раньше я очень критично относился к тому, что трогают меня или мою семью. Однако благодаря этой ситуации я научился пропускать это мимо себя и своих близких.
— В Майами вы лично сталкивались с каким-нибудь негативом из-за этой истории?
— Нет, это все только в газетах, телевизоре и социальных сетях. Еще в 2014 и 2015 годах нам с супругой в Лос-Анджелесе говорили, что все хорошо и что они нам верят. Просто прохожие оказывали поддержку, такое случалось регулярно. Ни разу не видел, чтобы кто-нибудь мог что-то неприятное сказать мне или моей супруге. Только в социальных сетях так делают.
— Были люди, которые от вас отвернулись после этой истории?
— У нас очень узкий круг общения, наши друзья остались с нами, так что даже не знаю, кто отвернулся. Не знаю, стоит это говорить или нет, но генеральный менеджер «Лос-Анджелеса» останется в моей памяти как хороший, порядочный человек, который попытался разобраться в случившемся. То же самое касается и тренерского штаба.
Ссора, Суд, тюрьма
— Если вернуться в октябрь 2014 года, то что можно было сделать, чтобы избежать такого скандала?
— Мы часто с супругой это обсуждали. Именно сейчас мы можем избежать каких-то ссор, а в ту ночь был несчастный случай, просто не надо было доводить до каких-то ругательств.
— На тот момент вы воспитывали дочь Марты. Как девочка пережила историю?
— Я бы не сказал, что это дочь моей жены, она живет со мной с четырех лет, я считаю ее своим ребенком. Ей было шесть лет на тот момент. Она смотрела на нас, делала свои детские выводы, понимала, что такое не могло случиться.
— Вы с ней разговаривали, объясняли, что мама с папой рядом, и все хорошо?
— На самом деле мы даже этого не делали. В один из вечеров оказалось, что в ее школу приходили социальные работки, забрали Кристишу с класса и начали допрашивать о нас. Мы с женой даже не знали об этом, нас никто не оповестил. Потом мы увидели, что она сказала, и я был в шоке, что маленький ребенок так мыслит по-взрослому и дает такие ответы.
— Я помню, когда вы играли в СКА, принимали участие в благотворительном вечере вместе с игроками «Зенита». Вы тогда с дочкой готовили какое-то блюдо, и она так по-взрослому отвечала на вопросы ведущего. Было удивительно.
— Да. Она большая умница, выглядит намного младше того, как мыслит. Ее вклад в сохранение нашей семьи огромен, она помогает с младшими братом и сестрой.
— Возвращаясь к истории октября 2014 года. Если бы вы сразу уехали в Россию, когда вас отпустили под залог, то не было бы тюремного срока. Жалеете, что так не сделали?
— Я даже не думал о такой возможности. Я не мог поверить, что все это происходит со мной, был уверен, что все образумятся. Мы все сейчас покажем и расскажем, а потом вернемся к обычной жизни. Я не думал об отъезде в Россию. Но даже если бы я так сделал, то это бы означало, что точно что-то произошло. Выглядело бы так, будто я просто сбежал.
— Когда вы поняли, что вам грозит тюремный срок и как вы пережили этот момент?
— Тот год для меня прошел так: «Слава, подожди неделю, через неделю все решится», «Слава, подожди две недели, продолжай тренироваться, ты сейчас, может быть, поедешь на выезд с командой», «Слава, подожди, суд перенесли на месяц», «Слава, подожди, суд перенесли на два месяца». И так бесконечное количество раз. Не совру, если скажу, что впервые адвокат мне сказал про срок в мае–июне.
— Вам сложнее было до вынесения судебного приговора или в тюрьме?
— Первые два месяца, когда ждали решения, были самыми сложными. Но тюремный срок тоже было тяжело принять. Я устал доказывать недоказуемое и согласился на то, что мне сказали. Я просто наделся дальше играть в хоккей.
— Вы всерьез рассчитывали, что после будете сразу же играть в НХЛ?
— Да, я на это рассчитывал.
— Когда вы приехали в СКА, набрать форму было нереально тяжело?
— Я очень хорошо помню свою первую игру. Это было очень тяжело! Но после этого я начал набирать форму достаточно быстро.
— Когда вы играли в СКА, то вас периодически мучали травмы, вы полностью пропустили чемпионский плей-офф. Это какие-то хронические травмы? Удалось ли полностью вылечиться?
— Это спорт, периодически возникают какие-то повреждения. Ничего хронического нет, хорошо, что попадаются врачи, которые устраняют проблемы, и я о них больше не вспоминаю.
— Вы всегда верили, что после травм сможете вернуться на лед?
— У меня других мыслей не было.
«Авангард»
— Когда впервые вы узнали об интересе «Авангарда»?
— После всех встреч, я ждал до последнего, какое решение примет арбитражный судья и какая у меня будет дисквалификация в НХЛ. В тот момент я не интересовался вариантами из КХЛ. Когда все начали опять затягивать, я позвонил агенту и спросил, какие есть варианты. Он назвал несколько, потом мы продолжили ждать решения в НХЛ. Единственный, с кем я лично говорил, это был Максим Юрьевич Сушинский. Мы пообщались: я задал свои вопросы, он сказал, что думает.
— Это было после решения о сокращении дисквалификации?
— Интерес «Авангарда» был и до, но личный разговор состоялся после.
— В конце апреля «Автомобилист» заявлял, что ведет с вами переговоры, но вы ждали решение о сокращении дисквалификации. Почему уже через месяц все общение с Екатеринбургом закончилось?
— Я лично с «Автомобилистом» не разговаривал. Все контакты, которые были с клубом, были через агента.
— Допускали вариант с возвращением в родной «Трактор»?
— Почему бы и нет? Просто я ни с кем не общался. Насколько я знаю, даже агент не разговаривал.
— Директор челябинского «Трактора» Борис Видгоф говорил, что одной из задач клуб подписать с вами контракт. И в итоге все выглядело так, что вы просто не сошлись по финансовым условиям.
— Нет, еще раз скажу, что это совсем не так.
— Вопрос финансов насколько остро стоял? Как пишут в СМИ, сейчас ваша зарплата существенно понизилась по сравнению с тем, сколько вы зарабатывали в СКА.
— Честно говоря, я никогда не ставил условия, что вот такая сумма и не копейки меньше. Я просто хочу играть и при этом зарабатывать столько, сколько могу зарабатывать.
— В прессе писали, что ваша зарплата в «Авангарде» составит 70 миллионов рублей. Эта сумма близка к реальности?
— Я бы спокойно вам назвал цифру, но так как у нас в России к этому тревожно относятся, лучше не буду. Оставим это в секрете.
— Контракт на год: условие «Авангарда» или ваше?
— Это было в наших интересах.
День сурка
— Вы год прожили в Майами. Комфортно ли вам в Америке, есть ли вещи, которые не нравятся?
— Я отталкиваюсь от интересов всей семьи. Старшая дочь Кристина с самого начала учится в американской школе, это повлияло на наше решение жить в США. Моей супруге нравится в Майами. Я отношусь нейтрально, самое главное, чтобы моей семье было комфортно. Я с удовольствием и в России будут жить, мне нравится в загородном доме на природе, но и в Америке все устраивает.
— Воспитывать троих детей — это тяжело?
— Я пока воспитывал только двух. Дочка только недавно родилась и пока с ней нянчится жена. Все радости жизни я пропускаю.
— Не брали советов по воспитанию у Каспарайтиса, у которого их шестеро?
— Дарюс раза четыре звал меня в гости с семьей на барбекю. Но у меня было такое состояние, что не хотел ничего. Выйдешь один раз, развеешься, и потом опять мысли тебя накроют на следующий день будет тяжело тренироваться.
— Вы за этот год открыли для себя какие-то хобби, увлечения?
— У меня был день сурка, я действительно постоянно тренировался. Единственный плюс — у меня была возможность побыть с семьей, понаблюдать, как быстро растут дети. Все хоккеисты, которые постоянно на сборах, с командой на выездах фактически не видят, как их дети растут. Я наслышан от старших ребят, что дорого стоит не упустить детство своих сыновей и дочек.
— В какой-то степени этот год пошел вам и на пользу.
— Я пытался найти плюсы. Я их нашел.
— Несколько лет назад я разговаривала с детским тренером Александром Антроповым, с которым вы занимались в школе «Трактора». Он сказал, что ваш выпуск 1990-го года каждое лето собирается уже 10 лет подряд. Вы часто на таких встречах присутствуете?
— Как мы только придумали это, то первые пять лет я всегда приезжал. Потом появилась семья, Америка, Питер и стало сложнее появляться каждый год. Непросто всех детей на один день везти в Челябинск.
— Вы со многими поддерживаете контакты с выпуска?
— Не скажу, что я прям поддерживаю общение со всеми, но практически про каждого я все знаю. Есть те, с кем я до сих пор очень хорошо общаюсь. У нас до сих пор есть чат в Вотсапе всей команды, мы там обмениваемся новостями.
— Ваши близкие друзья остались из детства или появились позже?
— Самые настоящие друзья, конечно, со школы. Мы дружим уже много лет, и надеюсь, что все так и будет.
